Родиться в Вифлееме [СИ] - Дмитрий Виконтов

Надо было взять куртку или попробовать разжечь заново костер.

Она сделала шаг к черному пятну, где должны были быть остывающие угли — запоздало удивляясь, почему никто не проследил за этим. Но до костра не дошла — на первом же шаге ей показалось, будто откуда-то со стороны доносятся невнятные, приглушенные голоса. А заодно поняла, что можно обойтись и без света: мрак медленно, но верно сменялся серыми, зыбкими сумерками.

Голоса стали тише…

— Звезда!!! — резкий окрик из-за спины…

…падает…

Жанна вскинулась — и с невольным вскриком отшатнулась назад: она на целый шаг сошла с дорожки, в объятия забурлившего, поднимающегося к плечам, шее тумана. Она выскочила на черную дорогу, но мгла, словно упустивший добычу зверь, не хотела оставлять ее в покое — и белесые хлопья выплеснулись вместе с ней и теперь медленно оседали, падали…

…над нами…

На долгий, страшный миг Жанна словно застыла между двумя совершенно реальными, отчетливыми, правдоподобными мирами. Прошлое и настоящее переплелись в борьбе, отчаянно пытаясь утянуть ее — каждое в свою сторону. Не давая пошевелиться, не давая даже вдохнуть…

…увести детей…

Холод пещеры и ледяной свет Храма — утренний холодок и усиливающиеся из-за спины мертвенно-белые отсветы. Туман тэш’ша и предрассветная мгла. Почти полное отсутствие запахов — и дым, и вереск и терпкий, слабый аромат влажной земли. Тихий, встревоженный шелест голосов перед ней — и резкие, глухие шаги за спиной…

…подожди… остановись…

— Звезда! — Шонт схватил ее за плечи и легко встряхнул, разрывая нить между прошлым и настоящим. Напряжение в мышцах прошло, и поддержка Шонта оказалась как нельзя кстати — в противном случае она наверняка не удержалась бы на ногах. — Звезда, успокойся! Это только воспоминания. Что бы ты ни видела — это твоя память, не более.

— Я… — Жанна резко и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Сводящее с ума раздвоение окончательно исчезло, туман, признав свое поражение, успокоился. Отстранила руку напарника, шагнула к краю дорожки. — Все в порядке!

Она даже не могла точно сказать, на кого больше злиться: на тэш’ша, устроивших на принадлежащей Конфедерации планете черт знает что, или на саму себя. Расслабилась, забыла, что с «котами» никогда нельзя терять бдительности — и поплатилась.

Туман никак не отреагировал на нее, словно ему не было никакого дела до рассерженной девушки, — но теперь Жанна ни на йоту не доверяла этому обманчивому равнодушию. Посмотрела через плечо на шпиль Храма — и на этот раз ей показалось, что величавое сооружение смотрит на нее со снисходительной усмешкой. Огромных усилий ей стоило не плюнуть в сторону белой башни — один раз она уже сглупила. Второй раз меньше чем за пять минут наступать на те же грабли ей совершенно не хотело.

— Теперь я понимаю, почему ты просил разрядить пистолет, Бабай, — пар ее дыхания вплелся в хаотичное движение прозрачных клубов. — Мог бы предупредить.

— Забыл, — прогудел Шонт. Постороннему человеку наверняка показалось бы, что пилот «Гетмана Хмельницкого» скупо роняет слова с циничным безразличием; постороннему — но не Жанне. Она-то слышала, что Шонт и сам недоволен, что не сказал ей о том, что это место может сделать. — Забыл, что со мной не Фарбах.

Жанна понимающе кивнула.

— Туман вызывает галлюцинации?

— Туман? Нет. Он катализатор. Средство нарушить концентрацию на окружающих тебя вещах, потерять ориентировку. И, Звезда, это не галлюцинации — только твои воспоминания.

Пожалуй, в этом был смысл. Она не сходила поначалу с дорожки, но вспомнила о предрассветном сумраке девятилетней давности. Туман пах вереском — запахом, преследовавший ее, стоило попробовать пищевой концентрат Серафимы. Вереском, покрывавшим поле до горизонта и холм, у подножья которого, на самой опушке леса они разбили лагерь. Последний лагерь в их тогдашнем походе, последний перед возвращением домой.

Жанна медленно, осторожно сдвинула с глаза визор — все равно в пещере он почти не помогал. Подняла глаза на Храм — и теперь ей почудилась уже не снисходительная, а заинтересованная усмешка. За спиной негромко стукнули каблуки — Шонт сделал один шаг к ней, но не сказал ни слова.

Туман аккуратно, бережно обволок ее руку. Жанна повторила жест напарника, зачерпнув полную горсть «вроде-как-тумана», и отступила от края.

Запах вереска вернулся… — и все. Она смотрела на стремительно тающую пенку в руке, вспоминая быт на боевой базе, вспоминая учебу, друзей, корабль Этвуда. Собранный в ладони туман таял, утекал сквозь пальцы, но так и не заставил ее — пусть и ненадолго — потерять контроль над собой.

— Удивлена? — мимолетная усмешка чуть оживила голос Шонта. Прежде чем ответить, Жанна вытерла ладонь о сьютер и встала рядом с напарником.

— Все дело в контроле, ведь так? В контроле и концентрации. Зачем же тогда дорога к Храму? Она же наоборот помогает концентрироваться…

— Тем, кто пришел на переговоры. Все остальным — дорога через туман.

Жанна помолчала, обдумывая слова Шонта. В груди лениво плеснуло глухое раздражение.

— То есть, это испытание? Игра? Эксперимент?

— Зеркало.

Подобно тому, как невидимое лезвие полосовало море тумана, голос вспорол стылый воздух. И почти секунда ушла у Жанны, чтобы понять, что ответил ей совсем не напарник.

Тэш’ша стоял в пяти метрах от них по направлению к Храму на самом краю освещенной области вокруг черной дороги. Высокая фигура сливалась с бархатисто-аспидным пологом, в котором Жанне немногим ранее почудилось мерное движение потревоженного моря. Темный силуэт выделялся только благодаря тому, что казался уплотнением, сгущением черноты, вокруг которого вихрилась мгла.

Шонт плавным, текучим движением отшагнул от Жанны вправо и вперед; девушка, не задумываясь, повторила его движение в противоположную сторону. Тэш’ша не шевелился, никак не угрожал, но черта с два она станет в присутствии «кота» расслабляться. На миг проснулось сожаление о разряженном пистолете, быстро забытое. Здесь и сейчас оружие им помочь не могло: захоти тэш’ша что-то с ними сделать — они и двух шагов сделать не успеют. В общем-то, они с Джоном могли спокойно стоять на месте, а не пытаться впечатлить «котов» слаженностью реакции.

«Идиотка!» — теперь она была определенно зла на себя. «Насмешка Храма», как же! Тэш’ша — конкретно этот, или еще парочка за компанию — все время шли рядом с ними, умудрившись ничем себя не выдать до самого конца. И — наверняка — от души повеселился, наблюдая за ней.

Тусклый свет и беспрерывные, бессистемные движения тумана сыграли злую шутку: Жанна не отрывала глаз от «кота», но пропустила миг, когда он двинулся ей навстречу. Темное пятно оторвалось от границы мрака и сделало два широких шага к дороге — почти беззвучно: чертово покрытие под ногами совершенно гасило звуки.

Случайно или нет, но тэш’ша остановился напротив Жанны, которой самой оставалось сделать шаг до границы дороги и тумана. Массивная, круглая голова повернулась в сторону Шонта, затем тяжелый, будто впитавший стылое, давящее дыхание пещеры, взгляд уперся в Жанну, неторопливо пройдясь по фигуре девушки от ног к голове.

Взгляды человека и тэш’ша скрестились.

Жанна давно уже не была сопливой курсанткой, трясущейся от страха рядом с «котом», доводилось ей пару раз смотреть им в глаза, как в записи, так и вживую, но привыкнуть к чуждости тэш’шского взгляда она не смогла и по сей день. Те, кто никогда не видел вблизи тэш’ша, могли сравнить их глаза с глазами кошек или змей: вертикальный, почти рассекший пополам белок вторичный зрачок, окаймленный тончайшей полоской радужной оболочки, действительно мог вызвать подобные ассоциации. Если не присматриваться, радужку легко было и вовсе не заметить, и тогда казалось, что в пронизанном тончайшей паутинкой кровеносных сосудов белке плавает небольшой изумруд, на сотнях граней которого весело играют злые, жалящие искорки. И только абсолютно черная бусинка основного зрачка, застывшая точно посреди ярко-зеленого «изумруда» мигом вышибала из головы все сравнения, вызывая исключительно сильное желание отвернуться, а еще лучше — оказаться как можно дальше от обладателя этих глаз.

Жанна выдержала. Ей лишь страстно хотелось, чтобы проклятый тэш’ша прочел в ее взгляде все, что она думает про него, его расу, их чертов Храм, этот туман… Про то, что тэш’ша совсем нет надобности смотреть ей в глаза, чтобы считать эмоции, она вспомнила, только вновь ощутив снисходительную иронию. Странное чувство — будто тебя окатило внезапно поднявшимся над берегом гребнем упругой, теплой воды, игриво облепившей с ног до головы густой пеной и на прощанье оставившей в тебе какую-то крохотную часть себя.